Закрыть

Оленье мышление

Кочевнику-оленеводу присуще особое «оленье мышление» — сопереживание людьми и оленями повседневных и экстремальных состояний. У чукчей оно выражается в названиях месяцев: гро-йыльгын (отел, апрель), нетгыльгын (кожа с рогов слезает, август), эйнейгыльгын (гон, сентябрь), чачал-йильгын (ворсинки на мордочке оленят в утробе, февраль), лъоргықа-йильгын (голова в шерсти у утробных оленят, март). Чукотское восприятие времени ориентировано на ключевые периоды размножения стада — осенний гон и весенний отел. Оленеводы Северной Чукотки отмечают два праздника кильвей, завершающие отел и гон: весенний реквыт кильвей означает «угощение важенки»; осенний чымна кильвей — «угощение быка»; оба выражают благодарение самкам и самцам за, соответственно, рождение и зачатие телят. Людям дают «оленьи» имена: Кавы (Узнающий оленей), Венкайңан (Спокойный олень), Эленнут (Оленья кишка).

Чукотский оленевод-наставник Андрей Антылин оценивает погоду с заботой об оленях: будет тепло — появятся оводы, которых олени боятся больше, чем волков; будет туман — олени разбредутся и станут жертвами потрав. Особенно остро он сопереживает состояние важенок перед отелом: «у важенок плод двигается, и они быстро двигаются», а при виде ворон замечает: «эти уже представляют, как будут клевать глаза телятам». С позиции хранителя стада он воспринимает «дикарей» (диких оленей). С одной стороны, он ценит «метисов» (потомство диких и домашних оленей) за силу, красоту, легкий бег и умение вести стадо по хорошим пастбищам, поэтому не гонит приблудившегося самца-дикаря из домашнего стада: «Пусть гуляет, хороших оленей наплодит нам». По-оленьи он характеризует людей: «грибоед» — любитель грибов (удовольствий), забывающий ради них обо всем; «мочеед» — любитель человеческой мочи, легко дающий себя обуздать (определение для «прикормленных» и покорных людей).

Летом пастухи не досаждают оленям своей опекой и просто следуют за стадом. На вопрос «Куда дальше пойдете?» отвечают: «Куда олени пойдут». Если возникает нужда выбрать направление (обычно после отела), прибегают к гаданию на оленьей лопатке (парыл’ыңын). В первой яранге (ермесит), где живет бригадир, лопатку очищают от мяса, обращают на восток и кладут на нее уголек или прожигают горящей палкой. По рисунку трещин определяют, «куда лучше идти, где люди болеть не будут, где олени болеть не будут». Куда ведет трещина, туда гонят оленей (Головнёв 2015б).

Ненецкий год (по) делится на два полугодия, считающиеся двумя отдельными годами, в соответствии с летним и зимним выпасом оленей. В календаре ненцев трудно отыскать месяц, в названии которого нет связи с природными признаками, значимыми для оленеводства. Летний год, например, начинается с месяца ты’ ниц ири (отел, апрель), зимний — с хор’ ири (гон оленей, сентябрь). Ненецкое кредо — оленеводу хорошо, если хорошо его оленям. Оглядывая пастбище при перекочевке, ямальский бригадир-оленевод Нядма Худи со вкусом приговаривает, как хорошо олени здесь «будут кушать». Иногда искренне соболезнует: «Олени плачут, когда им плохо, когда их бьют, плохо кастрируют». Ненецкие женщины держат ручных оленей-авок (оставшихся без матери телят), ежедневно подкармливая их хлебом и вареной пищей. Оленевод Ёртя Сэротэтто рассуждает: «Человек [ненец] должен быть [жить] для оленя, если это не так, то он не кочевник. Без оленя мы — никто. Хороший оленевод — человек умный и выносливый: пастухи как часовые сутками на посту, вялый человек все потеряет. Если оленевод чист перед богами, то и олени водятся».

Ненецкая культура полна природной символики, где преобладают оленеводческие понятия и образы. На диалоге человека и оленя у ненцев основывается пространственная ориентация. Хронотоп измеряется длиной и временем оленьего пробега (в зависимости от состояния упряжки, погоды от 8 до 15 км). В звездную ночь курс движения выдерживается с учетом расположения и движения звезд относительно головы вожака оленьей упряжки, а в ненастье, при поисках стойбища, ездок полагается на чутье вожака. Среди названий ненецких родов фигурируют: Ңокатэтта (Многооленный), Сэротэтта (Белооленный), Хоратэтто (Самцовооленный), Тэсяда (Безоленный), Ядне (Пешеход). В фольклоре намерения и настроения героев передаются цветом и числом запряженных в нарты оленей. Ненецкий пантеон полон кочующих богов, среди них есть тот, который кочует так, как положено вслед за ним делать людям. Его имя Илибембэртя (Жизнедержец) или Мюсеня Хасава (Кочующий Человек), он хозяин всех оленей, пастух, охраняющий стада от волков и болезней (Головнёв 2004:305–306).

Сегодняшние кольские оленеводы не настолько погружены в «оленье мышление», как их чукотские и ямальские коллеги, для них олень — коммерческий проект, главная цель которого получение максимальной прибыли от сбыта мяса, шкур, рогов, продажи выкормленных и обученных ходить в упряжке бычков. «Теленок вырастет, ручной будет, я его выучу в упряжку и тогда продам в общину какую-нибудь — пусть туристов катает. А если на вожака выучить, еще больше заработать можно», — рассуждает Андрей Сорванов из Полмоса.

Кольские пастухи не считают себя в полной мере кочевниками, но охотно признают за собой тягу к движению и перемене мест. Начальник оленцеха СХПК «Тундра» Владимир Филиппов рассказывает: «У нас особые люди работают. Те, которые в поселке живут, с оленями работать не смогут. Вот Петрович, может, давно бы удрал, да гонки любит... В оленеводстве воля все-таки, понимаешь!»

МАЭ № 6725-12

СКУЛЬПТУРА «ОГНЕННЫЙ ОЛЕНЬ» (НЕНЕЦ. МОРЕНАНА ХАБТ)
Ненцы
Полуостров Ямал. Конец XIX — XX в.
Поступила от А. Х. Сэротэтто в 1973 г.

Фигурка оленя из металлической пластины. Концы пластины выгнуты, формируя морду с длинными рогами, четыре ноги с раздвоенными копытами, короткий хвост. В мифологии народов Северной Азии олень олицетворял небесную сферу, солнце, небесный огонь, а также и всю Вселенную. Он являлся главным персонажем древнейшего космологического мифа о «небесной охоте», сюжет которого в поэтической форме объяснял смену дня и ночи: олень-солнце бежит по небосводу с востока на запад, преследуемый медведем (или охотником), который убивает его в конце пути. В ненецкой традиции олень являлся ездовым животным, на котором шаман во время камлания отправлялся в верхний, небесный, мир. «Огненный олень» — дух-помощник шамана, вожак упряжки, способный преодолевать любые преграды во время путешествия по мирам Вселенной. Во время камлания шаман помещал фигурку в чуме у очага.

МАЭ № 2427-8

ФИГУРКА ВОЛКА (НЕНЕЦ. САРМИК)
Самоеды (ненцы)
Большеземельская тундра (Архангельская губ.). Конец XIX — начало XX в.
Поступила от Г. Д. Федорова в 1915 г.

Деревянная фигурка волка с бечевкой и медной проволокой на шее. В мифологических представлениях ненцев существует образ волка-хозяина всех волков. Фигурка волка была обязательным атрибутом духа-охранителя оленьих стад. Она привязывалась к фигурке духа, что означало полную власть хозяина волков над хищниками, и, следовательно, безопасность для оленьих стад.

МАЭ № 1655-3

ФИГУРА МЕДВЕДЯ (НЕНЕЦ. СЯДЕЙ ОШ-КУЙ)
Самоеды (ненцы)
О. Вайгач. Печорский уезд, Архангельская губ. Конец XIX — начало XX в.
Поступила от А. М. Сумарокова в 1908 г.

Деревянная фигурка стоящего на четырех лапах медведя. Вырезана из цельного куска дерева. Рельефно переданы небольшие уши, заостренная морда, выгнутая спина, лапы (левая утрачена) и хвост. Выемками обозначены глаза, ноздри, пасть. На шее ошейник-ремешок с цепью.

МАЭ № 1315-4

КУЛЬТОВАЯ ФИГУРКА (ВОРОН)
Самоеды (ненцы)
О. Вайгач. Печорский уезд, Архангельская губ. Конец XIX — начало XX в.
Поступила от А. М. Сумарокова в 1908 г.

Фигурка ворона вырезана из толстой ветки дерева: смоделированы птичья головка с клювом, туловище и хвост. На голове обозначены глаза и рот. Хвостовая часть фигурки выполнена в виде уступа, в верхней части которого гравировкой обозначены птичьи лапы, в нижней — перья хвоста. Фигурка облачена в два суконных халата. Пояс из сукна желтого цвета закрепляет одежду на уровне талии. В ненецкой традиции ворон — дух-охранитель домашних оленей. Считалось, что ворон способен собрать стадо: фигурку птицы ставили на высокой сопке, когда волки разгоняли его. После сбора оленей, духа благодарили — шили ему новую одежду из яркого сукна, забивали в дар первого вернувшегося оленя и мазали фигурку кровью («кормили» духа), если же напавшего волка убивали, то духа «кормили» его кровью.

МАЭ № 343-15/1, 2

САМОЕДСКИЕ САНИ И ХОРЕЙ (МОДЕЛЬ)
Лопари (саамы)
Русская Лапландия. Вторая половина XIX в.
Поступили от А. Л. Ященко (ИРГО) не позднее 1897 г.

Представляет собой уменьшенную копию косокопыльной нарты (саней) самоедского типа. Копыльев четыре пары, их верхние концы вставлены в нащепы — продольные брусья, нижние — в полозья. Полозья сильно загнуты в передней части и соединены там продольным брусом (головочным вязком). Сиденье с высокой спинкой, пришитой к доскам сухожильными нитками. Полозья, верхняя и нижняя часть копыльев, брусьев, края спинки окрашены в зеленый цвет. На спинку снаружи нанесен круг красного цвета, обведенный двумя окружностями зеленого цвета. На сиденье зеленой краской изображены две прямых линии и косой крест. Хорей (шест для погона оленей) вырезан из дерева, слегка сужается к концам. На одном конце — выступ округлой формы (имитация набалдашника). Нижняя часть хоря полностью окрашена в зеленый цвет, на верхней — полосы того же цвета.

МАЭ № 434-60/2

ЧУКОТСКАЯ ЖЕНСКАЯ НАРТА (МОДЕЛЬ)
Ламуты (чукчи)
Чукотка, Приамурский край. Конец XIX в.
Коллекция генерал-губернатора Н. Л. Гондатти, 1898 г.

Представляет собой уменьшенную копию чукотской женской нарты. Все детали вырезаны и выстроганы из дерева и связаны кожаными ремешками.

МАЭ № 434-60/3

Представляет собой уменьшенную копию грузовой чукоткой нарты. Все детали вырезаны и выстроганы из дерева и связаны кожаными ремешками.

МАЭ № 343-16

КЕРЁЖА (МОДЕЛЬ)
Лопари (саамы)
Русская Лапландия. Вторая половина XIX в.
Поступил от А. Л. Ященко (ИРГО) не позднее 1897 г.

Представляет собой уменьшенную копию керёжи (саней в форме лодки). Днище плоское, с узким выступом-носом спереди; надставлено досками (по три с каждой стороны), образующими борта. Внутри четыре шпангоута, скрепленные с днищем и бортами с помощью шпеньков, пропущенных в отверстия. Борта и выступ днища соединены расщепленным корнем. Спинка округлая, пришита веревками к бортам и днищу.

МАЭ № 1135-1

КУКЛА-ИГРУШКА (НЕНЕЦ. ӉУХУКО)
Самоеды (ненцы)
Архангельская губ., Югорский Шар. Вторая половина XIX в.
Поступила от А. В. Журавского (ИРГО) не позднее 1907 г.

Ненецкая кукла, изображающая молодую женщину в традиционной зимней одежде — панице. Основа куклы (голова и туловище) — клюв водоплавающей птицы. Паница сшита из шкуры домашнего оленя, к стану пришита широкая полоса из белого и коричневого меха, над ней — мозаичный орнамент из ярких, вертикально пришитых, полосок шерстяной ткани. Одежда подпоясана полоской хлопчатобумажной ткани красного цвета. К верхней части головы-клюва пришиты две косы — сшитые вместе полосы сукна красного и оранжевого цвета, по лицевой стороне расшиты перламутровыми и оловянными пуговицами. Бисерная низка и латунная цепочка скрепляют косы между собой.

МАЭ № 1864-41

Ненецкая кукла, изображающая парня в традиционной зимней одежде — малице. Основа куклы (голова и туловище) — клюв водоплавающей птицы. Малица сшита из оленьей шкуры мехом вовнутрь, к стану пришита широкая полоса из коричневой шкуры мехом наружу, выше меховой полосы — две полосы сукна красного цвета.

МАЭ № 1135-10

Ненецкая кукла, изображающая младенца в колыбели. Голова куклы — клюв водоплавающей птицы. Туловище сшито из куска набивного ситца красного и черного цветов. Кукла помещена в деревянную колыбель овальной формы (дно плоское, бортик невысокий) и перетянута железной цепочкой фабричного производства. Спинка-обод колыбели сделана из косточки водоплавающей птицы.

МАЭ № 434-80/4

КУКЛА (ЖЕНЩИНА С РЕБЕНКОМ)
Ламуты (чукчи)
Чукотка, Приамурский край. Конец XIX в.
Коллекция генерал-губернатора Н. Л. Гондатти, 1898 г.

Представляет собой парную куклу — взрослой женщины в меховом комбинезоне и грудного ребенка. Кукла женщины сшита из оленьей шкуры. Лицо схематично изображено на лоскутке белой кожи. Меховой комбинезон украшен ровдужными шнурками и низками бисера белого и голубого цветов, ворот отделан мехом собаки. Кукла ребенка сшита из кусочков кожи.